Приводится по материалам из книги: Дмитрий Иванович Алексеев. Мемориальное издание, посвященное 90-летию со дня рождения профессора Д.И. Алексеева и 40-летию кафедры русского языка / Сост. Е.С. Скобликова, Л.И. Бордунова, Л.Г. Кочедыков. - Самара: Изд-во «Самарский университет», 2009.

1. Алексеев Д.И. Буквенные аббревиатуры и их классификация // Учен. зап. / Мелекесск. гос. пед. ин-т. Вып. I, 1958. С. 41-67.

2. Алексеев Д.И. Склонение буквенных аббревиатур // Вопросы теории и методики изучения русского языка: Труды второй науч. конф. кафедр русского языка пед. ин-тов Поволжья (20-24 мая 1958 г.). Куйбышев, 1961. С. 62-82.

3. Алексеев Д.И. О переходе графических сокращений в буквенные аббревиатуры // Мате-риалы III межобл. конф. кафедр русского языка педвузов Поволжья: Тезисы докладов. Куйбышев, 1959. С. 13-15.

4. Алексеев Д.И. Правописание сложносокращенных слов и буквенных аббревиатур // Материалы IV межобл. конф. языковедов Поволжья: Краткие доклады / Сталинград, 1960. С. 9-10.

5. Алексеев Д.И. Стилистические особенности буквенных аббревиатур и сложносокращенных слов // Вопросы стилистики: Тезисы докладов на межвуз. науч. конф. Саратов, 1962. С. 8-10.

6. Словарь сокращений русского языка: 12500 сокращений / Составили Д.И. Алексеев, И.Г. Гозман, Г.В. Сахаров под руководством Д.И. Алексеева. Под общ. ред. Б.Ф. Корицкого. М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1963. 486 с.

7. Алексеев Д.И. Предисловие // Словарь сокращений русского языка: 12500 сокр. <…> М., 1963. С. 3-6.

8. Алексеев Д.И. Как пользоваться словарем // Словарь сокращений русского языка: 12500 сокр. <…> М., 1963. С. 11-24.

9. Алексеев Д.И. О словаре сокращений русского языка // Лексикографический сборник. М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1963. С. 45-52.

10. Алексеев Д. И. Произношение сложносокращенных слов и буквенных аббревиатур // Вопросы культуры речи. Вып. IV. М.: Изд-во АН СССР, 1963. С. 22-37.

11. Алексеев Д. И. Графические сокращения и слова-аббревиатуры // Развитие современного русского языка. М.: Изд-во АН СССР, 1963. С. 145-160.

12. Алексеев Д. И. Правописание сложносокращенных слов // Грамматический строй современного русского языка: Труды V-VI конф. каф. рус. яз. пед. ин-тов Поволжья. Куйбышев, 1964. С. 50-58.

13. Алексеев Д. И. Прописные и строчные буквы в аббревиатурах // О современной русской орфографии. М.: Наука, 1964. С. 48-57.

14. Алексеев Д. И. Сокращения благозвучные и неблагозвучные // Вопросы культуры речи. Вып. VI. М.: Наука, 1965. С. 33-43.

15. Алексеев Д. И. О благозвучии и неблагозвучии аббревиатурных наименований // Про-грамма и тезисы докл. к 7-ой научно-методич. конф. Северо-Западн. <…> объединения кафедр рус. яз. пед. ин-тов. Ленинград. гос. пед. ин-т, 1965. С. 84.

16. Алексеев Д. И. Аббревиатуры как новый тип слов // Развитие словообразования современного русского языка: Сб. статей. М.: Наука, 1966. С. 13-37.

17. Алексеев Д. И. Социальные корни русской аббревиации в советскую эпоху // Материалы науч.-теор. конф., посвящ. 50-летию Октября. Кафедра русского яз. и литературоведческие кафедры. Куйбышев (КГПИ), 1967. С. 19-22.

18. Алексеев Д. И. Создание новых словообразовательных способов (аббревиация) // Русский язык и советское общество: Социолого-лингвистическое исследование / Под ред. М.В. Панова. Том: Словообразование современного русского литературного языка. М.: Наука, 1968. С. 66-99.

19. Алексеев Д. И. Из истории русской аббревиации (Графические сокращения X-XVII ве-ков) // Вопросы диалектологии и истории русского языка: Учен. зап. / Куйб. гос. пед. ин-т. Вып. 82. Ч. 2. Куйбышев, 1970. С. 64-113.

20. Алексеев Д. И. К истории аббревиации личных имен // Антропонимика. М.: Наука, 1970. С. 242-247.

21. Алексеев Д. И. О функционировании и судьбе аббревиатурной лексики послеоктябрьской эпохи // Язык и общество. Вып. 3. Изд-во Саратовск. гос. ун-та, 1974. С. 95-114.

22. Алексеев Д. И. О месте аббревиации в системе русского словообразования // Актуальные вопросы словообразования, синтаксиса и стилистики: Науч. труды / Куйб. гос. пед. ин-т. Т. 133, 1974. С. 19-23.

23. Алексеев Д. И. Слово или словосочетание? // Вопросы русского языкознания. Вып. 2: Русский язык и его диалекты. Куйбышев (КГУ), 1976. С. 76-90.

24. Алексеев Д. И. Аббревиация в русском языке: Дисс. докт. филол. наук. Куйбышев, 1977. 432 с.

25. Алексеев Д. И. Аббревиация в русском языке: Автореф. дисс. докт. филол. наук. Воронеж, 1977. 33 с.

26. Алексеев Д. И., Гозман И. Г., Сахаров Г. В. Словарь сокращений русского языка. Около 15000 сокращений. Издание второе. исправленное и дополненное / Под ред. Д. И. Алексеева. М.: Русский язык, 1977. 416 с.

27. Алексеев Д. И. Предисловие // Алексеев Д. И., Гозман И. Г., Сахаров Г. В. Словарь сокращений русского языка. Изд. второе, испр. и доп. М., 1977. С. 3-6.

28. Алексеев Д. И. Как пользоваться словарем // Алексеев Д. И., Гозман И. Г., Сахаров Г. В. Словарь сокращений русского языка. Изд. второе, испр. и доп. М., 1977. С. 7-16.

29. Алексеев Д. И., Борисов В. В. Аббревиация в условиях научно-технической революции // Научно-техническая революция и функционирование языков мира. М.: Наука, 1977. С. 213-217.

30. Алексеев Д. И. Еще раз о функционировании и судьбе аббревиатур // Язык и общество. Вып. 5. Изд-во Сарат. ун-та, 1978. С. 86-94.

31. Алексеев Д. И. Грамматические особенности аббревиатур // Вопросы русского языкознания. Русский язык и наука о нем в советский период: Межвуз. сб. Куйбышев (КГУ), 1978. С. 58-69.

32. Алексеев Д. И. Сокращенные слова в русском языке. Изд-во Сарат. ун-та, 1979. 328 с.

33. Алексеев Д. И. Новые сокращения в русском языке и их отбор для словаря // Новое в лексике русского языка: Межвуз. сб. Куйбышев (КГУ), 1983. С. 3-10.

34. Алексеев Д. И., Гозман И. Г., Г. В. Сахаров Словарь сокращений русского языка. Около 17700 сокращений. Издание третье, с приложением новых сокращений / Под ред. <…> Д. И. Алексеева. М.: Русский язык, 1983. 488 с.

35. Алексеев Д. И. Предисловие к третьему изданию // Алексеев Д. И., Гозман И. Г., Сахаров Г. В. Словарь сокращений русского языка <…>. М.: Русский язык, 1983. С. 8.

36. Алексеев Д. И. Как пользоваться словарём // Алексеев Д. И., Гозман И. Г., Сахаров Г. В. Словарь сокращений русского языка<…>. М.: Русский язык, 1983. С. 7-16.

37. Алексеев Д. И., Гозман И. Г., Сахаров Г. В. Словарь сокращений русского языка. Около 17700 сокращений / Под ред. <…> Д. И. Алексеева. Издание четвертое, стереотипное. М.: Русский язык, 1984. 488 с.

Приводится по материалам из книги: Дмитрий Иванович Алексеев. Мемориальное издание, посвященное 90-летию со дня рождения профессора Д. И. Алексеева и 40-летию кафедры русского языка / Сост. Е. С. Скобликова, Л. И. Бордунова, Л. Г. Кочедыков. - Самара: Изд-во «Самарский университет», 2009.

38. Алексеев Д. И. Говор села Архангельского Чердаклинского района Ульяновской области: Дисс. канд. филол. наук. Куйбышев, 1952. 359 с.

39. Алексеев Д. И. Говор села Архангельского Чердаклинского района Ульяновской области: Автореф. дисс. канд. филол. наук. Куйбышев, 1952. 20 с.

40. Алексеев Д. И. Об одной фонетической особенности владимирско-поволжских говоров (О переходе е в и под ударением) // Учен. зап. / Куйбыш. гос. пед. ин-т. Вып. 12: Куйбышевский диалектологический сборник / Под ред. В.А. Малаховского, 1954. С. 52-76.

41. Алексеев Д. И. О принципах составления Ульяновской областной диалектологической хрестоматии // Материалы VI межобл. конф. языковедов Поволжья: Краткие доклады. Ульяновск, 1962. С. 154-156.

42. Алексеев Д. И. Материалы для диалектологической хрестоматии Ульяновской области // Учен. зап. / Ульян. гос. пед. ин-т. Том XVII. Вып. VII: Русский язык в школе и вузе, 1963. С. 190-210.

43. Алексеев Д. И. К истории первых диалектологических экспедиций // Вопросы русской диалектологии: Межвуз. сб. Куйбышев (КГУ), 1982. С. 22-30.

44. Из научного наследия Д. И. Алексеева: Краткий словарь говора с. Архангельское // Проблемы русской лексикологии. Памяти Дмитрия Ивановича Алексеева: Межвуз. сб. Самара (СамГУ), 1991. С. 51-57.

Приводится по материалам из книги: Дмитрий Иванович Алексеев. Мемориальное издание, посвященное 90-летию со дня рождения профессора Д. И. Алексеева и 40-летию кафедры русского языка / Сост. Е. С. Скобликова, Л. И. Бордунова, Л. Г. Кочедыков. - Самара: Изд-во «Самарский университет», 2009.

45. Алексеев Д. И. Условные языки в Ульяновской области // Материалы V межобл. конф. языковедов Поволжья: Краткие доклады. Мелекесс, 1961. С. 96-99.

46. Алексеев Д. И., Бондалетов В. Д. О составлении словарей социальных диалектов // Труды II науч.-метод. конф. Моск. зонального межвуз. объединения кафедр рус. яз. пед. ин-тов / Под ред. А. М. Иорданского. Владимир, 1964. С. 130-137.

47. Алексеев Д. И. Условный язык дорогобужских ремесленников // Вопросы русской диалектологии: Труды V-VI конф. кафедр рус. яз. пед. ин-тов Среднего и Нижнего Поволжья. Куйбышев (КГПИ), 1965. С. 156-164.

48. Бондалетов В. Д., Алексеев Д. И. Лексика условных языков и ее изучение // Вопросы русской диалектологии: Труды V-VI конференций каф. рус. яз. пед. ин-тов Среднего и Нижнего Поволжья. Куйбышев (КГПИ), 1965. С. 120-130.

49. Алексеев Д. И. О словаре масовского языка В. С. Дубровина // Материалы X зональной конф. кафедр рус. яз. пед. ин-тов Среднего и Нижнего Поволжья (1966 г.). Куйбышев (КГПИ), 1969. С. 113-122.

50. Алексеев Д. И., Бондалетов В. Д. Народный филолог В. С. Дубровин // Русская речь, 1969. № 3. С. 106-109.

Приводится по материалам из книги: Дмитрий Иванович Алексеев. Мемориальное издание, посвященное 90-летию со дня рождения профессора Д. И. Алексеева и 40-летию кафедры русского языка / Сост. Е. С. Скобликова, Л. И. Бордунова, Л. Г. Кочедыков. - Самара: Изд-во «Самарский университет», 2009.

51. Алексеев Д. И., Ковалевский Р. Л. Русский язык как источник интернационализмов // Материалы V межобл. конф. языковедов Поволжья: Краткие доклады. Мелекесс. 1961. С. 44-54.

52. Алексеев Д. И., Скобликова Е. С. Научная жизнь: Хроника (О 5-ой межобл. конф. лингвистов) // Вопросы языкознания, 1961. № 5. С. 156-157.

53. Алексеев Д. И., Скобликова Е. С. О культуре речи как учебной дисциплине // Вопросы культуры речи. Вып. 8. М.: Наука, 1967. С. 249-251.

54. Алексеев Д. И. О понятии вариативности и вариантах слова // Вопросы теории и методики русского языка: Труды XI зональной конф. вузов Среднего и Нижнего Поволжья (15-18 мая 1967 г.). Ульяновск, 1969. С. 38-39.

Приводится по материалам из книги: Дмитрий Иванович Алексеев. Мемориальное издание, посвященное 90-летию со дня рождения профессора Д. И. Алексеева и 40-летию кафедры русского языка / Сост. Е. С. Скобликова, Л. И. Бордунова, Л. Г. Кочедыков. - Самара: Изд-во «Самарский университет», 2009.

55. Алексеев Д. И. О преодолении некоторых ошибок при работе над составом слова в школе // Русский язык в школе. 1957, № 4. С. 60-64.

56. Алексеев Д. И. Курсовые работы по русскому языку для студентов-заочников // Материалы зональных совещаний о межсессионной самостоятельной работе студентов-заочников в педагогических институтах. М., 1963. С. 35-40.

57. Введение в языкознание: Основные вопросы программы / Сост. Д. И. Алексеев. Куйбышев (КГПИ), 1969. 14 с.

58. Введение в языкознание: Основные вопросы программы / Сост. Д. И. Алексеев. Куйбышев (КГУ), 1973. 18 с.

59. Памятка оппоненту. Схема анализа курсовой работы по русскому языку: Методическая разработка / Сост. Д. И. Алексеев. Куйбышев (КГУ), 1973. 9 с.

60. Современный русский язык: Основные вопросы программы (I курс) / Сост. Д. И. Алексеев. Куйбышев (КГУ), 1973. 8 с.

61. Список слов для морфологического и словообразовательного анализа. Тренировочные упражнения: Методическая разработка / Сост. Д. И. Алексеев. Куйбышев (КГУ), 1973. 28 с.

62. Список-минимум употребительных иноязычных слов: Методическая разработка к курсу «Введение в языкознание» / Сост. Д. И. Алексеев. Куйбышев (КГУ), 1975. 9 с.

63. Введение в языкознание: Рабочая программа / Сост. Д. И. Алексеев. Куйбышев (КГУ), 1976. 15 с.

64. Памятка оппоненту: Методическая разработка / Сост. Д. И. Алексеев. 2-е изд. Куйбышев (КГУ), 1976. 9 с.

65. Общее языкознание: Рабочая программа / Сост. Д. И. Алексеев. Куйбышев (КГУ), 1976. 11 с.

66. Методические указания по составлению дипломных и курсовых работ на филологическом факультете / Сост. Д. И. Алексеев, Л. А. Финк. Куйбышев (КГУ), 1977. 11 с.

67. Краткий список иноязычных слов и слов с иноязычными корнями: Методич. пособие / Сост. Д. И. Алексеев. Куйбышев (КГУ), 1979. 8 с.

68. Современный русский язык: Рабочая программа / Сост. Д. И. Алексеев. Куйбышев (КГУ), 1979. 18 с.

69. План подготовки студентов к работе в школе на весь период обучения / Сост. Д. И. Алексеев, И. В. Алексеев, Р. И. Иванов. Куйбышев (КГУ), 1979. 7 с.

70. Алексеев Д. И., Скобликова Е. С. Состав слова и словообразование: Контрольно-тренировочные упражнения по курсу «Современный русский язык» для студентов дневного, вечернего и заочного отделений. Изд. 3-е, доп. Куйбышев (КГУ), 1989. 24 с.

71. Алексеев Д. И., Скобликова Е. С. Памятка оппоненту. Методические указания по написанию курсовых и дипломных работ. Куйбышев (КГУ), 1990.

72. Алексеев Д. И. История лингвистических учений: Лекции по спецкурсу / Сост. доц. М. Н. Барабина, доц. С. А. Карпухин. Самара: Изд-во «Самарский университет», 1998, 112 с.

Приводится по материалам из книги: Дмитрий Иванович Алексеев. Мемориальное издание, посвященное 90-летию со дня рождения профессора Д. И. Алексеева и 40-летию кафедры русского языка / Сост. Е. С. Скобликова, Л. И. Бордунова, Л. Г. Кочедыков. - Самара: Изд-во «Самарский университет», 2009.

73. Вопросы русского языкознания: Русский язык и наука о нем: Межвуз. сб. / Под ред. Д. И. Алексеева. Куйбышев (КГУ), 1978. 112 с.

74. Новое в лексике русского языка: Межвуз. сб. / Под ред. Д. И. Алексеева. Куйбышев (КГУ), 1983. 132 с.

Приводится по материалам из книги: Дмитрий Иванович Алексеев. Мемориальное издание, посвященное 90-летию со дня рождения профессора Д. И. Алексеева и 40-летию кафедры русского языка / Сост. Е. С. Скобликова, Л. И. Бордунова, Л. Г. Кочедыков. - Самара: Изд-во «Самарский университет», 2009.

• Интересное мероприятие студентов [Диалектологические экспедиции в районы Ульяновской области] // Знамя коммунизма: Мелекесс, 1958. 12 сент.

• Приучать детей к дисциплинированности // Знамя коммунизма. Мелекесс, 1959. 6 янв.

• Поволжское объединение языковедов // Ульяновская правда. 1960. 8 сент.

• Экспедиция диалектологов прошла успешно // Знамя коммунизма. Мелекесс, 1960. 13 сент.

• Пятая Мелекесская конференция языковедов Поволжья // Знамя коммунизма. Мелекесс, 1960. 20 сент.

• Правописание сокращенных слов // Знамя коммунизма. Мелекесс, 1960. 18 окт.

• Изучение народных говоров // Ульяновская правда, 1960. 27 окт.

• Новый выпуск в пединституте // Знамя коммунизма. Мелекесс, 1960. 2 нояб.

• Юбилей ученого // Знамя коммунизма, 1960. 30 дек.

• Научная конференция языковедов Поволжья // Знамя коммунизма. Мелекесс, 1961. 21 мая.

• Научная работа студентов пединститута // Знамя коммунизма. Мелекесс, 1961. 23 мая.

• Конференция языковедов в Мелекессе // Ульяновская правда, 1961. 25 мая.

• Конференция языковедов прошла успешно // Знамя коммунизма. Мелекесс, 1961. 2 июня.

• Что вы знаете об условных языках? // За коммунистическое воспитание: Орган Смоленск. гос. пед. ин-та. 1961. 18 нояб.

• Полезная конференция // За коммунистическое воспитание. Смоленск, 1962. 14 апр.

• Что показал эксперимент по русскому языку // За коммунистическое воспитание. Смоленск, 1963. 19 окт.

• Творческое наследие ученого (в соавторстве с С. Фроловой) // Волжская заря. Куйбышев, 1972. 21 апр.

Приводится по материалам из книги: Дмитрий Иванович Алексеев. Мемориальное издание, посвященное 90-летию со дня рождения профессора Д. И. Алексеева и 40-летию кафедры русского языка / Сост. Е. С. Скобликова, Л. И. Бордунова, Л. Г. Кочедыков. - Самара: Изд-во «Самарский университет», 2009.

ОБ ОТЦЕ

(из воспоминаний дочери Д. И. Алексеева)

Далее...

Мне, я думаю, посчастливилось вырасти в семье, где, несмотря на трудности военного времени и скромный достаток, очень сильно было духовное начало. Это было благодаря личности папы, но, конечно, и при постоянном участии мамы, бабушки, брата.

Папа страстно любил книги, собирая библиотеку, в которую входило всё: классическая проза и поэзия, приключенческая, научно-фантастическая, детская, научная литература.

На всю жизнь запомнились семейные чтения по вечерам. Читал вслух папа. Я ждала этой минуты целый день! Читал он, не форсируя голос, не создавая какую-то особую интонацию и тем не менее образно, выразительно, умея слегка, как бы невзначай, выделить главное, с мягким юмором и легкой иронией. Так впервые я познакомилась с «вечными» книгами Марка Твена, Эдгара По, Джека Лондона, с поэзией Пушкина, Лермонтова, Есенина. Из самых ранних оставили яркий след прочитанные папой «Золотой жук» Эдгара По, «Вождь краснокожих» О.Генри и, конечно, «Том Сойер».

Папа любил музыку, обладал слухом, художественным вкусом. У нас был патефон, пластинки с записью классической музыки. В Мелекессе, где мы жили в 1951-61 годах, у нас собирались коллеги папы. Часто слушали музыку. Были в этом кругу люди, обладавшие прекрасными голосами. Пела и мама.

Папа писал удивительные стихи. Я знала об этом, но в то время просто прислушивалась. (Много позднее стала писать свои – лишь для себя и близких). Рассказы и повести писал и мой дедушка – отец папы Иван Васильевич, не имевший никакого систематичсского образования. В детстве очень потрясло одно из этих его произведений. Называлось, кажется, «Огненный ангел»...

До 1951 года жили в селе, в окружении лесов, лугов, озер. Нас, детей, папа брал в походы, воспитывал выносливость, учил наблюдать, понимать и просто чувствовать красоту природы. А еще и сельский труд: сенокосы, заготовка дров – снова мир природы. У самого папы через всю жизнь прошла страсть к рыбной ловле. Ради нее он поднимался часа в три ночи, любовно возясь со всякой оснасткой; копал червей; даже зимой до света отправлялся на рыбалку в 30-градусные морозы; не отказывался сам чистить «улов», нередко состоявший из мелких рыбешек... Ненавидел браконьеров.

Приводится по материалам из книги: Дмитрий Иванович Алексеев. Мемориальное издание, посвященное 90-летию со дня рождения профессора Д. И. Алексеева и 40-летию кафедры русского языка / Сост. Е. С. Скобликова, Л. И. Бордунова, Л. Г. Кочедыков. - Самара: Изд-во «Самарский университет», 2009.

ПЕДАГОГ И РУКОВОДИТЕЛЬ ПО ПРИЗВАНИЮ

Далее...

Как педагог и методист Д. И. Алексеев имел уникальный опыт. Это опыт и школьного учителя, и директора сельской школы, и преподавателя педагогического вуза, и декана филологического факультета, и заведующего кафедрой университета. Каждый новый профессиональный статус обогащал его творческий потенциал крупицами живого опыта. Яркая творческая личность, Дмитрий Иванович никогда не был догматиком. Его педагогическое мастерство – это сплав приобретенного опыта и неиссякаемого творчества, с постоянным обновлением методики и неистощимой импровизацией.

Писать об этой стороне деятельности Д. И. Алексеева и трудно, и легко. Легко потому, что за годы своей педагогической работы он сделал необыкновенно много; трудно – по той же самой причине, поскольку оценить в целом вклад Д. И. Алексеева в развитие школьной и вузовской методики возможно только коллективно, всем сообществом его учеников. Мы попытаемся лишь в какой-то мере напомнить о масштабах и разносторонности методического богатства, которое оставил нам в наследство Дмитрий Иванович.

Любой вид занятий, с которым Д. И. Алексеев сталкивался по роду своей профессии, выполнялся им с редкой ответственностью. Он был нетерпим к халтуре всякого рода, формализму, показухе. Делал всё основательно, никогда и ни в чём не допускал небрежности; изучал интересующий его вопрос дотошно, въедливо, со всех возможных сторон. Требовал такого же отношения к обязанностям от своих подчинённых. За дело кафедры болел всей душой. Не был равнодушен к тому, как любой связанный с ней человек (начиная со студентов и лаборантов) представлял кафедру в какой-либо инстанции. В случае необходимости мог отстоять её интересы, защитить права. Был очень независим в суждениях, оценках, по любому вопросу имел своё мнение. Его выступлений ждали: немногословный, он сразу раскрывал суть вопроса, проявляя завидную компетентность в самых разных областях. Очень любили его юмор, улыбку, а кое-кому приходилось побаиваться и острого словца Дмитрия Ивановича. В целом от него исходило ощущение уверенности, силы. Для коллег он был воплощением надёжности, порядочности, отчего работалось рядом с ним спокойно (но далеко не беззаботно!).

Здоровая деловая обстановка на кафедре достигалась во многом за счёт того, что Дмитрий Иванович как руководитель отличался умением всё организовать, спланировать, просчитать вперёд (при этом предусмотрительность вызывалась не конъюнктурными соображениями, а действительно объективными, насущными потребностями). Он неукоснительно соблюдал заведенный на кафедре порядок – регулярность тех или иных заседаний; обязательность определённых мероприятий; пунктуальность выполнения распоряжений; тщательное ведение кафедральной документации (сам Дмитрий Иванович отличался удивительно красивым, каллиграфическим почерком, бумаги оформлял не просто аккуратно – эстетично, содержал их в идеальном порядке; эти «правила хорошего тона» он стремился прививать и окружающим).

В работе со студентами Дмитрий Иванович, всегда рассчитывая на максимальное раскрытие их способностей и полную отдачу, был очень требователен, но не мелочен; строг, но объективен; доброжелателен, но довольно сдержан на похвалу (отчего она ценилась аудиторией особенно высоко). В своей критике часто прибегал к иронии, шутке (при этом, как правило, не персонифицированной, а как бы отвлеченной), что не ущемляло самолюбия студентов и в то же время было очень действенным. Отсутствие следов какой-либо скуки на его занятиях, располагающая улыбка очень привлекали к нему молодёжь, делали его доступным, несмотря на авторитет и должностное положение.

Лекции читались Д. И. Алексеевым, на первый взгляд, очень спокойно, размеренно, но за этим внешним спокойствием чувствовалась большая внутренняя страсть. В них не просто была переработана колоссальная информация и представлены различные точки зрения учёных, но всегда обосновывался и собственный взгляд лектора. В споре с другими исследователями (а Дмитрий Иванович был заядлым полемистом и не упускал такой возможности) его главными аргументами были факты. Он и студентов учил не бездумно-послушно присоединяться к чьей-либо точке зрения, а формировать собственной отношение, для чего вовлекал их в исследование, призывал самостоятельно анализировать и оценивать фактическую сторону языкового материала. Сопоставляя факты, в разных отношениях сталкивая их, он заставлял слушателей мыслить, искать истину не на уровне знаний, а на уровне убеждений.

Кроме того, на своих занятиях Дмитрий Иванович пользовался любым удобным случаем для того, чтобы увязать рассматриваемый материал с философским аспектом, с современностью (в частности, с жизнью языка в современном обществе и возможностями его конкретного применения), с будущими профессиональными интересами студентов и их текущими потребностями (например, с написанием курсовых и дипломных работ). Неустанно развивая их языковое чутьё, воспитывая методологический вкус, прививая чувство профессиональной заинтересованности и ответственности, он был воспитателем, педагогом не по обязанности, а по натуре, по призванию.

Будучи человеком творческим, Д. И. Алексеев как вузовский преподаватель отличался тем, что всегда работал с вдохновением, с выдумкой, постоянно искал в методике высшей школы новые оригинальные формы, предвидел новые направления. Так, с конца 1960-х годов он успешно применял на занятиях со студентами деловую игру, ставшую позднее в педагогике очень популярной. Базой для данного эксперимента им был выбран сложнейший историко-теоретический курс общего языкознания, не дающий, казалось бы, особых возможностей для нетрадиционного, «вольного» с собой обращения. Отказавшись от обычной формы семинаров в виде ответов студентов на заранее данные вопросы, Дмитрий Иванович разрабатывает и предлагает им для выполнения систему докладов по основной проблематике курса. Прослушивание, обсуждение и оценку этих докладов он организует по принципу коллективного оппонирования. Суть его в том, что выступления докладчиков анализировались пятью оппонентами из числа студентов группы, которые оценивали сообщение с разных сторон. Обращалось внимание, в частности, на владение материалом, методику изложения, ценность информации, самостоятельность студента, его эрудицию. Высшей оценкой, которую мог поставить каждый оппонент за удачное выступление, был один балл, сумма баллов и определяла итоговую, коллективную оценку. За преподавателем было закреплено право утверждать эту оценку или при необходимости корректировать её. Как показала многолетняя практика использования данной системы не только Д.И.Алексеевым, но и его последователями, мнения преподавателя и студентов в большинстве случаев совпадают.

Элемент новизны, необычности, увлекательности в такого рода деловой игре способствовал неподдельному интересу студентов к изучаемому материалу и их повышенной ответственности. Не удивительно поэтому, что, несмотря на всю свою условность, она давала высокие результаты – как на самих семинарских занятиях, где делались обстоятельные по содержанию и яркие по форме доклады и произносились отточенные до блеска речи оппонентов, так и в конце обучения – на экзамене, где, как правило, преобладали отличные ответы. Но самым отрадным было то, что положительные результаты этой работы не замыкались только рамками изучаемого предмета и даже вообще лингвистического цикла, – она благотворно сказывалась на всей профессиональной подготовке студентов. Об этом свидетельствовал заметный рост уровня выступлений докладчиков и оппонентов от занятия к занятию, развивающееся у них ораторское и педагогическое мастерство.

Несомненно, что результаты влияния этого курса на студенческую аудиторию были и ещё шире – в человеческом плане. Общение с Дмитрием Ивановичем способствовало не просто формированию студентов как будущих специалистов-филологов, но и становлению их как личностей, учило молодое поколение настоящему отношению к Делу, обогащало духовно и возвышало морально.

Очень важно, что знакомство студентов с Дмитрием Ивановичем начиналось уже на первом курсе. По традиции он вёл у первокурсников Куйбышевского (ныне Самарского) университета современный русский язык и введение в языкознание – закладывал основы лингвистических знаний. Как известно, введение в языкознание – одна из самых трудных для начинающих студентов дисциплина, мало связанная со школьной базой, вызывающая у многих из них серьёзный психологический барьер. Овладевать этой непростой наукой помогали им не только прекрасные лекции и семинары Дмитрия Ивановича, но и сама его личность, поведение, спокойная манера говорить, его сдержанность и одновременно неизменная доброжелательность.

Занятия с первокурсниками подтверждали, что для Дмитрия Ивановича не было работы первостепенной и менее важной. Здесь, так же как и на занятиях со старшекурсниками, поражала очень тщательная подготовка преподавателя – обилие и разнообразие заданий, их продуманность и целесообразность. Предусматривал он абсолютно всё, до мелочей, – вплоть до размеров и цвета карточек, на которых он любил давать индивидуальные задания: Дмитрий Иванович всегда пропагандировал сочетание коллективных форм работы и проверки с индивидуальными, выявляющими, насколько успешно овладевает материалом каждый студент.

Очень широко использовал Д. И. Алексеев всякую наглядность. Прежде всего постоянно в ходу у него доска, на которой записываются имена, даты, примеры, схемы и т.д., чтобы в записи студентов не вкралась какая-либо фактическая неточность. Часто приносит он из личной библиотеки редкие книги, уникальные коллекции специально подобранных газет, широко привлекает различные таблицы, стенды, фотоальбомы (практически все они были созданы на кафедре по его инициативе). Дмитрий Иванович обладал счастливым даром заражать своими замыслами окружающих и вовлекать их в осуществление захвативших его идей. В числе добровольных помощников и исполнителей были и студенты, и лаборанты, и аспиранты, и преподаватели кафедры, которые помогали ему разыскивать нужную информацию и продумывать форму её подачи (хотя справедливости ради надо сказать, что львиную долю этой работы он выполнял всё-таки сам). А затем окончательное оформление пособий во избежание кустарности поручалось, как правило, профессиональным художникам и фотографам. Особенно богато была представлена в многочисленных таблицах-иллюстрациях история письма: Дмитрий Иванович сумел изготовить с помощью студентов даже диафильмы. Воспринимались такие диафильмы (в условиях их практического отсутствия полвека назад!) с восхищенным вниманием и, естественно, запечатлевались надолго.

Всегда он находил на занятиях время и для занимательных моментов. Видя, как увлечённо при этом работают студенты, сам испытывал нескрываемое удовольствие. Довольно улыбался, когда давал испытание «с подвохом», а студенты с честью выходили из него.

Особенно повезло в жизни тем студентам, которые узнали Дмитрия Ивановича не только как преподавателя, но и как научного руководителя. Им довелось работать в условиях счастливого сочетания, с одной стороны, большой свободы и самостоятельности, с другой, постоянного и заинтересованного внимания со стороны руководителя. Свобода начиналась с выбора темы: Дмитрий Иванович придерживался здесь принципа обязательной добровольности, считая, что навязывание работы не приводит к нужному успеху. Осуществлялось это реально за счёт двух моментов – большого количества тем и их интересности для студентов. Все предлагаемые темы, по заведенной им на кафедре традиции, носили исследовательский характер (что было нацелено на выявление максимальной творческой активности студентов), имели перспективу перерастания в дипломную работу. Раскрывая свои требования к тематике курсовых и дипломных сочинений перед молодыми преподавателями на занятиях кафедрального Факультета педагогических знаний Дмитрий Иванович подчеркивал, что исследования студентов должны быть актуальными, связанными с современностью, практически полезными, для чего их желательно увязывать со школой, а также с молодёжными запросами самой студенческой аудитории. Учитывая все эти моменты, он умел найти темы не просто привлекательные для студентов, но и захватывающе интересные, яркие, оригинальные, подчас даже неожиданные в своей новизне и необычности . Далее... Коллеги не уставали поражаться его изобретательности и фантазии в этом отношении, поистине неиссякаемому творчеству в постановке тем. Они затрагивали самые разные сферы проявления языка в современном обществе: топонимику, ономастику, терминологию, художественную литературу, функционирование языковых средств у различных социальных слоев говорящих (в то время как социолингвистический подход по-настоящему ещё только начинал разрабатываться в отечественной лингвистике), выявляли связь развития языка с развитием общества (в области общественной жизни, производства, спорта, космоса и т.д.).

Широчайший лингвистический диапазон семинаров Дмитрия Ивановича не производил, однако, впечатления пестроты. Их целостность достигалась благодаря единой проблематике работ (функционирование различных пластов лексики в современном обществе), а также атмосфере истинной заинтересованности руководителя и начинающих исследователей, обусловленной конкретным, а не декларативным изучением живого языка в связи с развитием общества, и в целом благодаря удачному соединению целей работы и форм её организации.

Предоставляя студентам возможность богатого выбора тем для исследований, Дмитрий Иванович на забывал предупреждать их, что истинная заинтересованность темой открывается тогда, когда в неё начинаешь вникать. Прежде чем её разрабатывать лингвистически, нужно изучить предмет исследования энциклопедически. Именно это позволит «оживить» тему и для себя, и для окружающих (задача же преподавателя, по выражению Дмитрия Ивановича, «втравить» начинающего исследователя в проблему). Окончательное утверждение темы осуществлялось после месячной её апробации, когда прикидывалось, достаточной ли будет фактическая база исследования, выяснялось, что даёт анализ первых собранных материалов и появился ли у студента к ним осознанный интерес.

А затем начиналась по-настоящему творческая деятельность семинаристов по расширению и уточнению фактологической основы работы, по приобретению навыков научного анализа, по развитию лингвистического кругозора. Деятельность эта никогда на "зашоривалась" руководителем заранее заданными рамками. Свои «высоты» каждый студент должен был находить сам. Руководитель же делал всё возможное, чтобы результаты поисков оказывались как можно более серьезными, чтобы студент мог по-настоящему выложиться в своей работе, достичь максимума того, на что он способен, – так сказать, своего потолка.

На это была нацелена вся разработанная система выполнения курсовой работы и порядок её осуществления. Эта система жива в университете до сих пор. Естественно, что каждый руководитель вносит в неё что-то своё, однако основополагающие моменты и принципы остаются незыблемыми. Согласно этой системе, все студенты, выполняющие курсовые работы по лингвистике, должны приобрести необходимые навыки исследователя: умение читать и конспектировать научную литературу, собирать и оформлять библиографию, создавать фактологическую базу исследования, анализировать накопленный материал в разных аспектах и разными методами, владеть научным аппаратом оформления и изложения результатов работы; пройти через определённые виды работ (оппонирование курсовых работ предшественников, в том числе с наблюдением за эволюцией работ, выполненных тем или иным автором-студентом на разных курсах; рецензирование выступлений сокурсников в просеминаре и спецсеминаре; реферативные сообщения по прочитанной литературе; доклад на проблемную теоретическую тему; отчёт о собранном фактическом материале с попытками его анализа и оценкой оппонентами; предварительное выступление с докладом для научной конференции в целях его последующего усовершенствования; выступление по написанным главам курсовой или дипломной работы как «репетиция» перед защитой и др.). Естественно, что вся эта разноплановая работа могла осуществляться только при строжайшей её организации. И здесь, как всегда на занятиях у Дмитрия Ивановича, всё было продумано до мелочей. Порядок выполнения работы был таков, что не позволял кому-то оставаться в стороне от общего дела, отсиживаться до поры до времени.

Особенностью работы Дмитрия Ивановича в спецсеминаре (как и в целом в его преподавательской деятельности) было сохранение установки основателей куйбышевской лингвистической школы на широкое лингвистическое образование студентов. Дмитрий Иванович был против подготовки узких специалистов, «подобных флюсу». Большой эрудит в разных областях лингвистики и научных знаний вообще, Далее... он стремился, во-первых, развить у студентов потребность в расширении кругозора и, во-вторых, максимально обогатить их собственным опытом. Большая роль в этом отводилась чтению специальной литературы и выполнению проблемных докладов, тематика которых должна была обязательно выходить за пределы курсовых работ, «подниматься над ними, не отрываясь», по выражению Дмитрия Ивановича. Это позволяло студентам не замыкаться рамками только своего исследования, активно участвовать в общей работе всего семинара, взаимно обогащая друг друга. Заботился он и о расширении общекультурной подготовки филологов. Добиваясь от них энциклопедических знаний о предмете исследования, он советовал, помимо специальной лингвистической литературы, изучать работы литературоведческого характера, читать искусствоведческую, спортивную, техническую и др. литературу, пользоваться разнообразными справочными пособиями – энциклопедическими, отраслевыми, разноязычными словарями и т.п.

Но главное – в семинаре студентам прививался вкус к исследовательской деятельности. Дмитрий Иванович обладал удивительной способностью выращивать молодых исследователей, ведя их от беспомощного первоначального состояния к уверенному ориентированию в своей проблеме и владению необходимыми навыками научного анализа. Достигалось это за счёт того, что он умел заметить и поддержать любое проявление инициативы студентов, малейшие результаты их собственных начинаний (они непременно отмечались принародно, получали всестороннее обсуждение и тем самым толчок для дальнейшего развития; немаловажно при этом, что замечания делались уважительно и тактично, пожелания и советы давались доброжелательно и ненавязчиво, отчего у студентов создавалось впечатление, что они до всего доходят сами. Этот фактор существенно способствовал росту их заинтересованности в работе).

Больше всего Дмитрий Иванович ценил в студентах-курсовиках научную добросовестность, основательность, трудолюбие и ответственное отношение к делу. Не случайно поэтому оппоненты получали его наказ оценивать курсовые и дипломные работы, в первую очередь, с точки зрения того, много ли труда вложили в них авторы, не сделаны ли они легковесно и наспех. Всесторонне проанализировать чужую работу и учесть необходимые моменты в собственном исследовании помогали специально написанные с этой целью методические пособия Дмитрия Ивановича – «Памятка оппоненту» (КуГУ, 1976) и «Методические указания по написанию дипломных и курсовых работ на филологическом факультете» (КуГУ, 1981, в соавторстве с проф. Л.А.Финком).

Основательно продуманная система работы, чёткая её организация, строгий контроль за деятельностью студентов и одновременно большое доверие к ним, сознательное выращивание молодых исследователей и опора на их самоуважение и давали те высокие результаты, которые были характерны для спецсеминара Дмитрия Ивановича. Самый же главный результат этой работы – формирование работников творческого склада.

Была продумана и система представления студентами полученных результатов. Сохраняющаяся на кафедре до сих пор, она включает в себя две формы отчётности курсовиков и дипломников: доклад на научной студенческой конференции и публичная защита курсовой (дипломной) работы.

Заложенная Д. И. Алексеевым система работы над курсовыми и дипломными сочинениями на филологическом факультете СамГУ прошла теперь уже длительную проверку его последователями и подтвердила свою жизненность и плодотворность; многие начинания Дмитрия Ивановича не исчерпали своих возможностей до сих пор и продолжают развиваться в спецсеминарах его учеников.

Обобщая свои впечатления о работе Дмитрия Ивановича со студентами, считаем, что её успех обусловлен такими «тремя китами», как надёжная фактологическая база, оригинальная методика и верно найденная психология общения.

Не меньше сил, чем студентам, отдавал Д. И. Алексеев воспитанию молодых преподавателей кафедры, только включающихся в вузовскую деятельность. К отбору кадров он относился с чувством редкой ответственности. Он заботился не просто о повышении уровня их квалификации, но и о формировании коллектива единомышленников, продолжателей традиций куйбышевской лингвистической школы, заложенных А. Н. Гвоздевым и В. А. Малаховским.

Большую роль в этом сыграл созданный по инициативе Д. И. Алексеева и Е. С. Скобликова кафедральный «Факультет педагогических знаний», который предусматривал разностороннюю и целенаправленную подготовку начинающих вузовских специалистов. Значение ФПЗ трудно переоценить, поскольку он не только обогащал каждого молодого преподавателя методологически, теоретически и практически (как правило, большинство слушателей ФПЗ не имело опыта вузовской работы), но и в значительной мере способствовал становлению кафедры в целом, утверждению основополагающих установок и принципов, которые до сих пор определяют характер её деятельности и обеспечивают преемственность лингвистических и педагогических традиций.

Очень помогали молодым преподавателям организовать работу со студентами и многочисленные методические пособия, написанные Дмитрием Ивановичем, в которых предусмотрены, кажется, все возможные случаи организации учебного процесса. Здесь и рабочие программы по основным лингвистическим курсам (современному русскому языку, введению в языкознание, общему языкознанию), и дидактический материал для изучения, и тренировочные и контрольные задания, и рекомендации начинающим исследователям по написанию курсовых и дипломных работ.

Учебно-методические пособия Д. И. Алексеева, монографические описания отдельных тем и разделов курса современного русского языка, выполненные Е. С. Скобликовой в виде лекций для студентов, помогли в трудные годы становления университета, при огромном дефиците учебной и научной литературы, обеспечить учебный процесс кафедры. К изданию пособий стали подключаться и другие члены кафедры – Л. Г. Кочедыков, Т. П. Орехова, Т. Ф. Зиброва, а также более молодые преподаватели. Дмитрий Иванович всегда поддерживал эту работу, всячески поощряя и стимулируя её.

Всемерно поддерживал он и научную деятельность коллег, не забывая держать в поле зрения творческий рост каждого преподавателя кафедры. Энциклопедичность знаний, широта кругозора и научная прозорливость позволяли ему при обсуждениях работ давать ценные рекомендации, советы, пожелания. Начинающие исследователи неоднократно убеждались, что они касаются именно фундаментальных, методологических сторон научных изысканий.

Осмысление масштабов и значения проводимой на кафедре русского языка СамГУ работы с молодыми преподавателями убеждает, что она оказалась осуществлённой на столь высоком уровне благодаря личному энтузиазму, переходящему в подвижничество, её зачинателей – Д. И. Алексеева и Е. С. Скобликовой. С нами делились опытом щедро, бескорыстно, по-человечески заинтересованно. Встречи с Дмитрием Ивановичем воспринимались нами как откровения, все они чему-то учили, оставляя свой добрый след.

Приводится по материалам из книги: Дмитрий Иванович Алексеев. Мемориальное издание, посвященное 90-летию со дня рождения профессора Д. И. Алексеева и 40-летию кафедры русского языка / Сост. Е. С. Скобликова, Л. И. Бордунова, Л. Г. Кочедыков. - Самара: Изд-во «Самарский университет», 2009.

Маленький и уютный Мелекесский пединститут обладал чудесной нравственной атмосферой, во многом обязанной Дмитрию Ивановичу и тогдашнему ректору – Петру Капитоновичу Бреню. К тому же это были годы хрущёвской оттепели, настроя радостного ожидания, пробуждения от сталинского оцепенения. Работать люди ещё умели, студенты не слишком разбаловались, процентомания уже существовала, но не приобретала такого зловещего масштаба, как впоследствии. О том, как работал Дм.Ив., как он мог научить работать других (меня в том числе), какую дисциплину он наладил, – об этом Вы, конечно, знаете лучше меня. Во всяком случае он «драл три шкуры» с меня, приучив бешено готовиться к лекциям (и сделав из меня, говоря без ложной скромности, – хорошего лектора), но и давал возможности для работы. По два-три месяца в году я сидел в ленинградских библиотеках и именно в это время набрёл на свою козырную тему – «Роман Великой французской революции», за которую впоследствии получил доктора и прочие регалии…

Приводится по материалам из книги: Дмитрий Иванович Алексеев. Мемориальное издание, посвященное 90-летию со дня рождения профессора Д. И. Алексеева и 40-летию кафедры русского языка / Сост. Е. С. Скобликова, Л. И. Бордунова, Л. Г. Кочедыков. - Самара: Изд-во «Самарский университет», 2009.

Далее...

Не побоюсь широких обобщений, если скажу, что все мы, обучавшиеся в 1966–1970 годах на историко-филологическом факультете Куйбышевского педагогического института (ныне Самарский государственный педагогический университет), надолго запомнили серьёзного и обстоятельного лектора – тогда ещё доцента – Дмитрия Ивановича Алексеева. С его лекций по введению в языкознание начинался наш студенческий путь, а лекции по общему языкознанию замыкали круг студенческой жизни. Некоторые из моих однокурсников писали под руководством Дмитрия Ивановича ещё и курсовые работы.

У каждого вузовского педагога с годами неизбежно складывается свой стиль чтения лекций. Есть лекции, напоминающие сокровенные монологи, почти исповедальные по своей интонации. Есть лекции-проповеди, порой исполненные нарочитого нравственного дидактизма. Иные граничат с эффектным эстрадным выступлением. Дмитрий Иванович же во время лекций неторопливо размышлял, радушно приглашая к этому увлекательному интеллектуальному процессу заинтересованную студенческую аудиторию. Создавалось впечатление, что преподаватель не боится сделать свою творческую лабораторию очевидной, открытой для стороннего наблюдателя. Иногда он лукаво улыбался какому-то внутреннему ходу мысли (очень памятна эта доброжелательная и хитроватая усмешечка!), порой специально неожиданно останавливался, чтобы лучше запомнилась последняя произнесённая им фраза. Дмитрий Иванович никогда не рисовался, не кокетничал перед своими молодыми слушателями. Он как будто вообще не заботился о том впечатлении, которое производит на своих студентов. Но именно это невнимание к внешним эффектам, сочетавшееся с подлинным профессионализмом, и привлекало к нему будущих филологов. Основательность и научная добросовестность его были всем настолько очевидны, что пройти мимо такого неординарного Явления вдумчивому студенту было просто невозможно. И он, тогдашний студент, заполняя бесконечными конспектами очередную общую тетрадь, вдруг неожиданно понимал весь сложный драматизм истории лингвистических школ, сознавал красоту и изящество теоретических построений.

Памятен и совершенно естественный демократизм Дмитрия Ивановича, его обаятельная скромность. Он никогда не подчёркивал своё превосходство над студентом, видя в молодом филологе прежде всего собеседника и будущего коллегу. Все эти качества, как будто бы простые и часто встречавшиеся в повседневной жизни, придавали характеру педагога гармоничную цельность. Конечно, с годами (а прошло их с той беззаботной милой студенческой поры нашей жизни немало!) неизбежно стираются какие-то чёрточки, исчезают из памяти мелкие подробности. Но в итоге остаётся одно – общее сильное ощущение от счастливой встречи с большой Личностью. Хорошо, когда такие встречи всё-таки происходят.

Как хотелось бы, чтобы их было как можно больше.

Приводится по материалам из книги: Дмитрий Иванович Алексеев. Мемориальное издание, посвященное 90-летию со дня рождения профессора Д. И. Алексеева и 40-летию кафедры русского языка / Сост. Е. С. Скобликова, Л. И. Бордунова, Л. Г. Кочедыков. - Самара: Изд-во «Самарский университет», 2009.

НАШ ПЕРВЫЙ ЗАВЕДУЮЩИЙ

Далее...

В 1969 году (начало университета) Д. И. Алексеев был заведующим и членом кафедры русского языка в одном лице, являя собой пример полного, так сказать, самоуправления. Потом в штате появились еще двое: В. И. Чернов и автор этих строк. Помнится, проф. И. П. Распопов назвал это событие «политикой омужичивания кафедры».

В. И. Чернова как работника Дмитрий Иванович знал по Смоленску, и здесь вопросов не было. Со мной – вопросы были. Один год вузовского преподавания в г. Балашове (об этом Дмитрий Иванович мог знать от приезжавшей туда с чтением лекций проф. С.В.Фроловой) и совместное участие в первых приёмных экзаменах в КуГУ – вот все, что было в моем активе. Почти двадцатилетний учительский стаж если и не в пассиве, то все равно как бы не в счет. «Почему часто менял места работы? Не “летун” ли?» Интересовало его и многое другое в этом же роде. Словом, все очень досконально и «волнительно»... И еще долгое время, уже работая на кафедре, я чувствовал на себе косвенный изучающий взгляд заведующего, прежде чем понял, что худо-бедно выдержал свой приемный экзамен. Примерно то же, по-видимому, пришлось испытать и многим моим коллегам.

Новых сотрудников Дмитрий Иванович не водил на помочах, не подвергал повседневной опеке, а действовал по принципу «могущий вместить – да вместит». Сам он формулировал это иначе: «Надо броситъ человека в воду, а выводы делать в зависимости от того, выплывает он или нет».

Приходилось слышать о чрезмерной жесткости Д. И. Алексеева. Не думаю, что это суждение справедливо. Просто, будучи сам предельно собранным и устанавливая для себя очень высокую планку, он хотел видеть такую же самоотдачу и в других. В то же время в отношении к нам он не ставил всякое лыко в строку, умел быть снисходительным и даже либеральным к отдельным промахам. Нетерпимым, неуступчивым Дмитрий Иванович был в вопросах принципиальных, и когда замечал необязательность, нежелание считаться с традициями и доброй репутацией кафедры, – тогда он действительно предпочитал мужской разговор без околичностей и эвфемизмов и выдавал собеседнику «по полной программе».

Честь и интересы кафедры, его детища, вообще были для Д. И. Алексеева превыше всего. При малейших посягательствах он выступал за них тотчас и безоглядно, используя при этом весь свой авторитет и полемический арсенал. Нередко столь же решительно защищал он от обид и необъективных оценок доброе имя и достоинство своих коллег. Об этом могу судить, в частности, и по своему опыту.

Своеобразие и цельность Дмитрия Ивановича выражались в многообразии его личных качеств. В нем естественно совмещались строгая взыскательность – и великодушие, внешняя, подчас нарочитая флегматичность – и энергия, азарт, состязательность, добродушие – и ироничность. Он распространял вокруг себя особую ауру деловитости и благожелательности, которой до настоящего времени недостает тем, кто долгие годы жил и работал вместе с Д. И. Алексеевым.

Приводится по материалам из книги: Дмитрий Иванович Алексеев. Мемориальное издание, посвященное 90-летию со дня рождения профессора Д. И. Алексеева и 40-летию кафедры русского языка / Сост. Е. С. Скобликова, Л. И. Бордунова, Л. Г. Кочедыков. - Самара: Изд-во «Самарский университет», 2009.

Далее...

Удивительно… Уже сколько лет нет Дмитрия Ивановича среди нас, а ощущение присутствия, бытия этого человека не исчезает. И как факт реальности этого бытия – часто возникающий передо мной образ Дмитрия Ивановича, с неповторимой, лукаво-задорной улыбкой. Таким я его увидела впервые осенью 1987 года во время аспирантского занятия у Елены Сергеевны [Скобликовой]. Он вернулся из университета и, войдя в комнату, где проходили занятия, приветствовал нас, аспирантов, соискателей, весь светясь, лучась этой своей чудесной улыбкой.

Тогда меня не столько удивило несоответствие этого дружелюбно и хитровато улыбающегося человека ожидаемому образу большого учёного, заведующего кафедрой, сколько приятно поразило изменение своего внутреннего состояния: напряжение, боязнь, растерянность (это было едва ли не первое занятие с Еленой Сергеевной: по сравнению со студенческим восприятием институтских лекций, семинаров неизмеримо более высокого уровня, оно открывало доныне лишь только подозреваемые глубины языкового смысла) – все эти ощущения первого шока, рождающие чувство неуверенности и страха, как-то незаметно сменились впечатлением теплоты, открытости и дружелюбия, улеглись первые волны растерянности и паники.

Впоследствии не раз мне доводилось ощущать “умиротворяющее”, и всегда неожиданное, влияние Дмитрия Ивановича. Как-то, работая уже не первый год лаборантом, я сделала непростительную с моей точки зрения ошибку в расчёте учебных часов; не могла понять, как такое могло случиться, очень переживала и ждала сурового осуждения Дмитрия Ивановича, который был непримирим к малейшей нечёткости, нерадивости в работе. Но он как-то неожиданно не прореагировал на открывшуюся ошибку, будто ничего и не заметил. Я была внутренне очень благодарна ему за такое “попустительство”: ведь я сама уже измучила себя упрёками и укорами.

Вообще Дмитрий Иванович был необычным, замечательным заведующим кафедрой. Весь облик, поведение его никоим образом не укладывалось в представление о типичном администраторе. Он никогда никого не отчитывал, даже никогда не повышал голоса. При этом был всегда очень требовательным, порой суровым руководителем. Окружающие всегда со всей полнотой чувствовали его оценку. Он выражал своё отношение к человеку, к его поступкам непосредственно, эмоционально, всем своим существом, что действовало гораздо сильнее всяких слов. И всем своим существом Дмитрий Иванович создавал вокруг себя атмосферу приятия и неприятия: приятия – порядочности, честности, обязательности, добросовестного и творческого отношения к делу, человеческой открытости, искренности, мягкой иронии, шутки; и неприятия – лжи, лени, недобросовестности в работе, неряшливости, расхлябанности… Тем самым как бы незримо Дмитрий Иванович объединял вокруг себя людей, близких ему по мироощущению, отношению к делу, к жизни, создавая настоящий коллектив единомышленников.

Способности руководителя у него не были внешне заметны, они не выпирали, не бросались в глаза; манера и приёмы его руководства даже как бы противоречили расхожим стандартам администратора – внешней деловитости, распорядительности, строгому виду и уверенному громкому голосу. Для Дмитрия Ивановича, мне кажется, не было подчинённых – он общался с людьми. И был очень разным и порой непредсказуемым в этом общении: сочувствующим и мягким, лукавым и мудрым, ироничным и насмешливым, самоуглублённым и сердитым, строгим и требовательным, суровым и жёстким. Внутри этого человека как будто находился чуткий барометр, который чрезвычайно точно определял качества и душевное состояние окружающих людей, способы оптимального реагирования на тот или иной поступок в конкретный момент при конкретных обстоятельствах. Это его внутреннее чутьё касалось и определения уровня деловой, профессиональной подготовки человека. Как заведующий кафедрой Дмитрий Иванович вникал во все дела, основную часть работы делал сам, имел свой собственный архив, где порой можно было найти те бумаги, которых не было на кафедре. Однако всё это происходило не потому, что он не доверял другим. Он просто умел точно определить, когда можно было доверить, и передавал какую-то часть работы (учебные курсы, часть общекафедральных дел) только тогда, когда понимал, чувствовал, что другой справится с порученным наверняка.

Дмитрий Иванович умел со вкусом жить и заражал этим окружающих. Причём этот вкус он мог находить везде – в исследовательской работе, в общении со студентами, в рыбалке, кроссвордах, филателии, даже… в цифрах. Когда Дмитрий Иванович делал расчёт часов по кафедре и распределял учебную нагрузку, то стремился сделать это максимально точно, вплоть до четверти часа. И это не занудливость буквоеда! В этой скрупулёзности, как ни парадоксально, больше увлечённости и азарта, чем просто привычки всё делать тщательно и добросовестно. Однажды Дмитрий Иванович бросил на стол кипу исписанных цифрами листов и пробурчал что-то вроде: “Вот, расчёт часов. Переписывайте… Полдня сидел – не мог найти половину часа. Ищите теперь вы”… Мы со старшим лаборантом просидели ещё полдня – нашли всё-таки эту проклятую половинку! И, несмотря на незначительность задачи и вроде бы мизерность победы, эта работа позволила испытать радость поиска и “триумф победителя”.

Дмитрий Иванович делал всё в жизни с увлечением, с азартом, и это рождало вокруг него ауру заинтересованности и сотворчества.

Почти 10 лет общения с Дмитрием Ивановичем в этой жизни и годы после его физической жизни открыли для меня очень важную истину: слова о бессмертии человека – это не сказка, не риторическая фигура. Говорить и думать о Дмитрии Ивановиче как об ушедшем – невозможно! Ведь он – в наших мыслях, ощущениях, делах.

Приводится по материалам из книги: Дмитрий Иванович Алексеев. Мемориальное издание, посвященное 90-летию со дня рождения профессора Д. И. Алексеева и 40-летию кафедры русского языка / Сост. Е. С. Скобликова, Л. И. Бордунова, Л. Г. Кочедыков. - Самара: Изд-во «Самарский университет», 2009.

Наверное, в жизни каждого человека случается событие, которое многое определяет в его дальнейшей судьбе. Для меня таким событием стала встреча с Дмитрием Ивановичем Алексеевым, заведующим кафедрой русского языка, когда я поступила на первый курс филологического факультета Куйбышевского государственного университета.

До сих пор до конца не разгадан мной секрет его воздействия на студентов. Если почти все мы, начинающие филологи, пришли на филфак потому, что любимым предметом в школе была литература, то уже к концу первого учебного года половина первокурсников выбрала лингвистику. Во многом это произошло, безусловно, благодаря Дмитрию Ивановичу, который читал нам курсы введения в языкознание и современного русского языка. Сила его авторитета в студенческой аудитории была необыкновенной.

Хорошо помню интонацию Дмитрия Ивановича, его добро-лукавую улыбку, некоторую недосказанность в разговорах, которая предполагала дальнейшую работу над собой. И всё-таки задаю себе вопрос: как? Как получалось у Дмитрия Ивановича, что студенты табуном за ним ходили, не давая отдохнуть на переменах, засыпали вопросами, делились своими небольшими открытиями?

В его манере общаться с людьми, в преподавательской деятельности была одна черта, которую я особенно ценю в людях науки и педагогах и которая встречается, к сожалению, не так уж часто, – это абсолютное отсутствие назидательности. Дмитрий Иванович всегда избегал прямых оценок, но мы, студенты, подчас сгорали от стыда, получив исписанный мелким почерком листок с замечаниями по курсовой или дипломной работе, изложенными по пунктам, объективно, без эмоций. Не помню, чтобы Дмитрий Иванович делал перекличку на лекциях или спрашивал о причинах отсутствия. Но пропустить его занятие или не выполнить задание было совершенно недопустимым. Совесть не позволяла. Дмитрий Иванович поражал своей эрудицией, но никогда не кичился ею. Тонко иронизируя, сбивал спесь с загордившихся студентов, при этом всячески стимулировал самодеятельность, свободу в высказываниях, не признавал догматизм и послушное согласие с тем, что прочитано в книгах. В его характере учёного сочетались две, казалось бы, несочетающиеся черты – эмоциональное любопытство, даже азартность, и обстоятельность, строгость.

Часто думаю: как жаль, что Дмитрий Иванович не дожил до современного “аббревиатурного бума”. Кому, как не ему, создать словарь новых сложносокращённых слов! И представляю, с каким жадным интересом к этому новому, с какой энергией он взялся бы за дело!

Мелькают воспоминания, как кадры старого, много раз виденного фильма. Вот один из последних. Дмитрий Иванович тяжело болен; сидя не за письменным столом, а на постели, готовит следующее издание “Словаря сокращений русского языка”, делает записи на карточках. Мозг напряжённо работает, а буквы, выводимые уже малопослушной рукой, ещё сохраняют черты знакомого почерка…

Приводится по материалам из книги: Дмитрий Иванович Алексеев. Мемориальное издание, посвященное 90-летию со дня рождения профессора Д. И. Алексеева и 40-летию кафедры русского языка / Сост. Е. С. Скобликова, Л. И. Бордунова, Л. Г. Кочедыков. - Самара: Изд-во «Самарский университет», 2009.

…Теперь мне уже больше лет, чем было Дмитрию Ивановичу в год нашего знакомства. Тогда, бродя по тёмным коридорам строительного института, в аудиториях которого первые абитуриенты Самарского университета сдавали вступительные экзамены, я с провинциальным смятением всё не решался войти в дверь с надписью “Приёмная комиссия”. И тут неожиданно услышал сзади усмешливый голос:

– Заходите, здесь не кусаются.

… Страхи улетучились. Я, как приласканная собачонка, доверчиво пошёл за крепко сбитым седым мужчиной и, сев на стул, как на духу выложил о себе всё, о чём он спрашивал и не спрашивал. И с того дня навсегда остался под его обаянием: ему сдавал вступительный экзамен по русскому языку, сам напросился к нему писать дипломную работу. С благодарностью вспоминаю, как он журил меня за юношеские взбрыки, как в каждый приход к ним Елена Сергеевна [Скобликова] непременно разогревала щи, котлеты, гуляш, стремясь подкормить неимущего студента. Когда я “заразился” от Дмитрия Ивановича страстью к рыбной ловле, он подарил мне резиновую рыбацкую лодку, бывшую в середине 70-х страшным дефицитом.

Дмитрий Иванович пережил немало. Вот лишь несколько строк из его фронтовых писем к жене Тамаре Хрисанфовне Мурадовой (умерла в 1965 году), которые сами за себя говорят: “Томик, береги Леночку. Не дай ей умереть с голоду. Это будет чёрная тяжесть на моей совести. Я буду всегда думать, что это я убил её”; “Мать тайком от отца прислала письмо, в котором пишет, в каком они отчаянном положении находятся сейчас. Картошка вся, хлеба нет совершенно, огород сеять некому, отец лежит больной”…

***

Далее...

Сейчас много развелось «великих» людей: спортсменов, артистов, бизнесменов… Представляю, как бы иронически хмыкнул Дмитрий Иванович Алексеев, приложи кто это определение к нему. Но Дмитрий Иванович Алексеев был поистине великим – великим тружеником. И как всякий настоящий труженик, не очень заботился о том, как он выглядит в своих трудах и заботах с позиций стороннего наблюдателя. Мне кажется, что он вообще был лишён честолюбия и совсем не ревновал к успехам других. Это особенно проявлялось в первый год его деканства, когда в университетете практически ещё не было штатного преподавательского состава. Дмитрий Иванович стремился уговорить и привезти на факультет цвет российской филологии. Мои сокурсники до сих пор с восторгом вспоминают феерические курсы Боруховича по древнегреческой и древнеримской литературе (Саратовский университет), Горбачевича по лексикографии (Институт русского языка), Распопова по коммуникативному синтаксису (Воронежский университет), Муратова по русской литературе XIX века (Ленинградский университет). Блестящие учёные, блестящие лекторы. Чего стоил один Муратов! Ужасный заика, он настолько заворожил наше внимание своими интерпретациями Достоевского, что после каждого благополучного минования им очередного звукового препятствия вся аудитория дружно и с облегчением вздыхала. Дмитрий Иванович ходил почти на все лекции приезжих коллег и, видя нашу реакцию на них, излучал такое довольство, будто сам только что вышел из-за лекторской трибуны.

Сам он читал, внешне вроде бы не заботясь о реакции студентов, между тем постоянно держа их в мыслительном напряжении. И, даже не разделяя взглядов учёного, умел вызвать к нему уважение. Кто только не высмеивал вульгарного социолога в лингвистике Н. Марра. А я со слов Алексеева до сих пор помню, что этот вульгарный социолог знал 26 языков и был крупнейшим специалистом по восточным языкам.

Дмитрий Иванович не терпел в студентах только лености. Все остальные слабости, если и не принимал, то понимал и прощал. И в случае несправедливости в отношении студента вставал на его защиту, не боясь идти в разрез с корпоративными педагогическими интересами.

На первых курсах нас старались держать в крепкой идеологической узде. На беду на факультете один из студентов, кажется, Рябец, оказался некомсомольцем. Ректорат его поставил перед альтернативой: или комсомол, или отчисление. Рябец выбрал второе. Дмитрий Иванович дважды посылал нас с Сергеем Жигаловым к нему, чтобы «образумить» или хотя бы привести в деканат. Рябец оказался крепким орешком. Мы с ним выпили и на этом навсегда простились. Дмитрий Иванович очень переживал за парня.

…Уже нет с нами доктора филологических наук профессора Дмитрия Ивановича Алексеева. Но каждый год сотни студентов-филологов по его книгам учатся понимать и любить русский язык.

Приводится по материалам из книги: Дмитрий Иванович Алексеев. Мемориальное издание, посвященное 90-летию со дня рождения профессора Д. И. Алексеева и 40-летию кафедры русского языка / Сост. Е. С. Скобликова, Л. И. Бордунова, Л. Г. Кочедыков. - Самара: Изд-во «Самарский университет», 2009.

Далее...

Для меня рядом с именем Дмитрия Ивановича Алексеева всегда возникают слова Учитель, Педагог, Наставник. Начинать работу под началом такого человека, каким был Дмитрий Иванович, – подарок судьбы. Главной чертой личности этого человека я бы назвала подвижничество, подвижничество во всем – в науке, в формировании кафедры, в создании факультета, подготовке кадров, в его работе со студентами и т.д., и т.д. Второе, что хочется назвать, – это необычное сочетание в характере Дмитрия Ивановича требовательности и доброты, несомненно являющееся проявлением его человеческой мудрости.

Рядом с Дмитрием Ивановичем было и трудно, и легко. Трудно потому, что, необычайно требовательный к себе, он был требователен и к другим. Легко потому, что требовательность эта не подавляла, не оскорбляла, не унижала, а, как ни странно, окрыляла и вдохновляла. Помню, как, посещая занятия, Дмитрий Иванович садился где-нибудь сзади, как бы сливался со студенческой аудиторией, занимался своими многочисленными бумагами и бумажками, будто вовсе не обращая внимания ни на студентов, ни на преподавателя. Эта манера присутствия-отсутствия, при которой, однако, он видел все и подмечал малейшие методические промахи и удачи, покоряла меня, тогда начинающего преподавателя, и очень хотелось блеснуть своими находками, показать все свои «таланты», заслужить одобрение и похвалу своего заведующего кафедрой.

Легко было работать с Дмитрием Ивановичем еще и потому, что тяготы первых лет становления университета и ответственность за все происходящее на кафедре, он брал на себя, удивительно умело ограждая нас от бурь, в те годы буквально сотрясавших стены университета. Рядом с Дмитрием Ивановичем работать было и чрезвычайно интересно, ибо он, сам увлекаясь какой-нибудь идеей, умел зажечь ею н других.

Многому можно было учиться у этого человека, но для меня наиболее заметный след оставил стиль его работы и общения со студентами. Штрихи его методических приемов, высказывания о студентах, взаимоотношения с ними были для членов кафедры как бы руководством, правилом «внутреннего распорядка». Например, его слова «все сомнения – в пользу студента» до сих пор остаются для многих из нас неписаным законом преподавательской этики.

Дмитрий Иванович любил студентов, жил для них и, естественно, был самым любимым преподавателем факультета.

Он настолько уважал студентов, так высоко ценил их исследовательские возможности, что они становились его коллегами, соучастниками творческого процесса. Во многом уровень курсовых и дипломных сочинений был определен работами, выполняемыми в семинаре Дмитрия Ивановича. Помню, как он болел за своих питомцев, беспокоился во время научных конференций, если призовое место вдруг мог получить кто-либо из другого семинара, что, впрочем, случалось чрезвычайно редко. Влюблённые в свои темы и не менее влюбленные в своего научного руководителя, его семинаристы всегда выступали блестяще.

А лекции Дмитрия Ивановича! Логичные, строгие, умные, глубокие, красиво прочитанные. Его манера исполнения – с неизменной загадочно-хитрой улыбкой и теплым юмором – буквально завораживала и покоряла слушателей.

Дмитрий Иванович, конечно, не Бог, И у него были какие-то черты характера, не совсем принимаемые нами. Он мог быть и раздраженным, и иногда резким в оценке чьих-то поступков, мог даже обидеть незаслуженным упреком (здесь часто сглаживала напряженность отношений Елена Сергеевна, почти всегда выступая на стороне обиженного, и он быстро отходил). Но мы прощали своему заведующему, ибо все понимали, что для Дмитрия Ивановича превыше всего – дело, интересы кафедры, факультета, науки.

На мой взгляд, жизнь этого человека можно считать образцом служения долгу – долгу Ученого, Педагога, Человека.

Приводится по материалам из книги: Дмитрий Иванович Алексеев. Мемориальное издание, посвященное 90-летию со дня рождения профессора Д. И. Алексеева и 40-летию кафедры русского языка / Сост. Е. С. Скобликова, Л. И. Бордунова, Л. Г. Кочедыков. - Самара: Изд-во «Самарский университет», 2009.

Я начала работать на кафедре сразу же после окончании славянского отделения Ленинградского университета – в начале сентября 1976 года – одновременно лаборантом и почасовиком-преподавателем болгарского языка, а на следующий год была переведена в ассистенты, и в мою нагрузку добавились часы старославянского языка и практические занятия по современному русскому языку, которые Дмитрий Иванович поручил вести за собой. И лаборантство, и ассистентство при Дмитрии Ивановиче стали для меня настоящей школой вхождения в профессию. Дмитрий Иванович был благожелательным, но требовательным преподавателем. Он добивался от студентов хорошего практического владения всеми видами лингвистического анализа – транскрипцией, морфемным и словообразовательным разбором. Выпуская ассистента в студенческую аудиторию, Дмитрий Иванович прежде всего проверял преподавателя – за первый затранскрибированный текст он поставил мне окрыляющую пятерку с минусом.

Профессор Дмитрий Иванович Алексеев запомнился мне классическим руководителем – строгим, внимательным и очень добродушным одновременно. Строгим он был внутренне, его отличала поразительная внутренняя собранность, подтянутость, дисциплинированность – сохранившаяся от военных лет армейская выправка, а добродушием он открывался окружающему миру. Я не могу вспомнить ни одного случая, когда бы Дмитрий Иванович проявил резкость по отношению ко мне как лаборанту или ассистенту. Напротив, как сейчас понимаю, он стал для меня надежной опорой на первых шагах моей профессиональной деятельности, проявлял и поддержку, и доверие. Когда я вспоминаю Дмитрия Ивановича, я вижу его радушное, открытое русское лицо, озаренное доброй, расцветающей улыбкой, которую он не мог скрыть. Улыбка светилась изнутри всегда, она была сущностью натуры Дмитрия Ивановича.

А познакомилась я с ним даже еще раньше, чем начала работать на кафедре, – весной 1973 года. Тогда студенткой III курса славянского отделения ЛГУ я приехала на несколько дней в Куйбышев. О филологическом факультете и преподавателях мне рассказывали мои куйбышевские друзья-одноклассники – Володя Семенов, Женя Марков. От них я узнала, что Дмитрий Иванович подыскивает слависта. Я пришла познакомиться с факультетом, он тогда располагался на ул. Челюскинцев в таком же типовом школьном здании, как то, в котором располагается филфак сегодня. Дмитрий Иванович разговаривал со мной во время перерыва между лекциями. Он вышел из лекционной аудитории красивый, какой-то весь сияющий, в новом темно-синем костюме. Говорил приветливо, уважительно, выяснил, что я изучаю, какая у меня научная тема, посоветовал приехать после окончания ЛГУ.

Так я и поступила. Я вернулась домой после окончания Ленинградского университета, о чем не пожалела и чему в особенности радуюсь в последние годы. Сейчас ясно, что во Львовском университете, куда меня приглашал проф. К. К. Трофимович и направлял университет, моя профессиональная судьба не могла сложиться. Выпускники из России не задерживались на Западной Украине. В девяностые годы из Львова вынуждена была уехать вместе с семьей моя сокурсница Лариса Смирнова (она теперь профессор Волгоградского педуниверситета). В августе 1976 года я написала из Львова Дмитрию Ивановичу письмо о своих обстоятельствах – о невозможности найти жилье в Львове. Дмитрий Иванович не замедлил с ответом, запомнились такие слова из его письма: «Верьте в удачу. Бывают повороты судьбы, как в сказке».

Дмитрий Иванович по-настоящему интересовался славистикой. Он приходил на мои лекции по болгарскому языку, задавал вопросы, которые свидетельствовали о его интересе к предмету. Он спрашивал, почему в болгарском согласный [л] считается твердым, а произносится в словосочетании зелено поле не тверже, чем в русском; есть ли в этом языке родовая соотносительность в названиях животных. Его интересовало, есть ли к слову котка соответствие для кота, и как будто приятно обрадовало то, что кота болгары называют словом котарак. Он делился сербскими фразами, которые запомнил, как я полагаю, в дни II мировой войны – он прошел ее через всю Европу. Дмитрий Иванович поддерживал интерес к истории славянской письменности. Он сам читал по истории письма отдельный небольшой спецкурс. Думаю, он одобрил бы защиту докторской диссертации по семиотике глаголицы, эта славянская азбука его интересовала. Дмитрий Иванович понимал, что я скучаю по Ленинградскому университету, поэтому, наверное, в первый же год он сказал мне: «Заведите традицию, которая бы связала наш вуз с Ленинградским университетом». В мае 1977 года я провела в первый раз Кирилло-Мефодиевские чтения. Эта конференция и стала традицией, собирающей в Самаре славистов. В 2008 году состоялись XXX-е Кирилло-Мефодиевские чтения. Сборник, который готовится мной по материалам этой международной конференции, посвящается 90-летию Самарского государственного университета, памяти Учителей и незабвенного Дмитрия Ивановича Алексеева.

Приводится по материалам из книги: Дмитрий Иванович Алексеев. Мемориальное издание, посвященное 90-летию со дня рождения профессора Д. И. Алексеева и 40-летию кафедры русского языка / Сост. Е. С. Скобликова, Л. И. Бордунова, Л. Г. Кочедыков. - Самара: Изд-во «Самарский университет», 2009.

Далее...

<…> Одушевление, очеловечивание, и я бы даже сказал, вслед за поэтом А. Блоком, “вочеловечивание” лингвистики, – вот, на мой взгляд, самое главное, что стремился внести и внес в науку Дмитрий Иванович...

…Вспоминаю, как одна из аспиранток на занятиях Дмитрия Ивановича спросила его, кто из классиков русского языкознания нравится ему больше всего не в научном плане, а так, для души, что ли, – как автор, которым можно зачитываться. Секунду подумав, он сказал: “Пешковский”… Знаменитая книга А.М.Пешковского “Русский синтаксис в научном освещении” написана так живо и образно, в ней так зримо представлен ее автор – мудрый человек и оригинальный мыслитель, она настолько проникнута любовью к родному языку и заботой о его носителях, что, действительно, от чтения этой книги просто нельзя не испытывать эстетического удовлетворения. А между тем уже в то время, в конце 60-х годов, в разгаре было увлечение лингвистов модными структуралистскими теориями, обезличивавшими и самую науку, и ее объект – язык...

Наиболее характерной чертой научных работ самого Дмитрия Ивановича, пожалуй, является наполненность жизнью, окружающей действительностью. Показывая, например, многофункциональность русских аббревиатур, он обнаруживает поразительно широкую осведомленность едва ли не по всем сферам общественного бытия: биология и спорт, армия и транспорт, охота и связь, рыболовство и экономика, метрология и сельское хозяйство, шахматы и книговедение, картография и авиация, мореплавание и семиотика и проч., и проч. Разумеется, сами аббревиатуры как особый лексический тип, являясь в основном результатом усложнения человеческой деятельности, ее дальнейшей специализации вынуждают исследователя обращаться к их расшифровке в широком смысле этого слова, т.е. к самым разнообразным сведениям о предмете. Однако дело в том, что “обзаводиться” такой эрудицией, далеко выходящей за рамки лингвистики, для ученого-педанта занятие обременительное. Не таков был Дмитрий Иванович. Он жадно впитывал в себя информацию отовсюду: из собственного опыта, из книг и прессы, из телевидения и радио, из непосредственного общения с людьми. Именно этот неутолимый интерес к жизни позволил ему собрать мощную фактологическую базу, на которой была выстроена современная теория русской аббревиации и сформирован корпус словаря. Как пишет сам Дмитрия Иванович, его картотека включает 70 тысяч аббревиатур!..

…Пожалуй, будет уместно небольшое отступление от “научной” темы. Дмитрий Иванович был среди тех, кто “начинал” Куйбышевский университет. В качестве руководителя кафедры русского языка участвовал в организации первого набора студентов. В обстановке всеобщей эйфории, вызванной историческим для города событием – открытием университета, – на экстремальные нагрузки никто не смел жаловаться. Об очередных отпусках, как говорится, и не заикались. Лаборанты и заведующие кафедрами (а это были тогда основные, если не единственные, исполнительские звенья), можно сказать без преувеличения, недосыпали и недоедали. И вот на открытом партийном собрании, посвященном очередному “повышению и усилению”, слово берет беспартийный Д.И.Алексеев. Он говорит о том, что, несмотря на объективные трудности, надо найти возможность давать людям отдых. Досталось тогда Дмитрию Ивановичу от начальства за “диссонанс”. Но и люди надолго запомнили его выступление. <…>

Приводится по материалам из книги: Дмитрий Иванович Алексеев. Мемориальное издание, посвященное 90-летию со дня рождения профессора Д. И. Алексеева и 40-летию кафедры русского языка / Сост. Е. С. Скобликова, Л. И. Бордунова, Л. Г. Кочедыков. - Самара: Изд-во «Самарский университет», 2009.

Далее...

Знакомство с Дмитрием Ивановичем Алексеевым началось для меня с совместной работы над подготовкой к изданию его монографии «Сокращённые слова в русском языке» в редакционно-издательском отделе КГУ, где я работала в то время редактором. Впрочем, совместная работа» – это скорее стандартная издательская формула. На самом деле тщательно подготовленная рукопись не нуждалась в редакторской правке. Это была рукопись, сразу вызвавшая глубокое уважение к научной эрудиции, таланту автора, его необыкновенной исследовательской скрупулёзности, не оставлявшей сомнения в надёжности материала. Обладая несомненным полемическим даром, Дмитрий Иванович демонстрировал не только искусство находить точные аргументы, но и высокую культуру полемики. Для монографии характерна убеждённость, основанная на многолетнем наблюдении, анализе и описании огромного количества языковых фактов.

Дмитрий Иванович не первым увидел зарождение и бурное развитие в русском языке нового, аббревиатурного, способа словообразования, но он первым понял и оценил роль аббревиатурных процессов в развитии лексики русского языка, первым дал исчерпывающее описание исторических истоков аббревиации и современного её состояния, доказал, что это качественно новое явление в языке, первым выработал методы и принципы анализа аббревиатурных процессов. Эти и другие достижения учёного были результатом не только большой лингвистической одарённости, но, в неменьшей степени, – глубокой преданности науке. Той преданности, которая всегда была отличительной чертой людей русской науки. И когда мы видели, что в последние годы своей жизни, уже тяжело больной, он, напрягая свою огромную волю, преодолевая болезнь, продолжал упорно работать над новым изданием Словаря сокращений, то особенно отчётливо понимали, что эти традиции не утрачены.

В последние годы трудно встретить сколько-нибудь серьёзную работу по аббревиатурному способу словообразования, в которой автор не опирался бы на статьи и монографию Д. И. Алексеева. Идеи его получают развитие в трудах современных лингвистов.

Сейчас, когда бурные социальные процессы вновь вызвали взрыв аббревиатурного словообразования, вновь и вновь удивляешься точности прогнозов исследователя, предсказавшего и активизацию этого способа словообразования, и унификацию словообразовательных моделей, и освоение языком процессов лексикализации графических сокращений часто уже в момент их появления.

Вклад Дмитрия Ивановича в науку, его необыкновенное трудолюбие, внимание и уважение к коллегам, гуманность заставляют бесконечно сожалеть о том, что его жизнь оборвалась так рано.

Приводится по материалам из книги: Дмитрий Иванович Алексеев. Мемориальное издание, посвященное 90-летию со дня рождения профессора Д. И. Алексеева и 40-летию кафедры русского языка / Сост. Е. С. Скобликова, Л. И. Бордунова, Л. Г. Кочедыков. - Самара: Изд-во «Самарский университет», 2009.

РЫБОЛОВНЫЕ УВЛЕЧЕНИЯ

Мастер описания русской природы С. Т. Аксаков писал: «Удочка и уженье – слова магические, сильно действующие на душу», а А. П. Чехов говорил: «Пойманный на удочку окунь удовлетворяет моё чувство гораздо осязательнее, чем рецензия и аплодирующая галерея». Дмитрий Иванович вслух не говорил этого, но был заядлым рыболовом, на рыбалку шёл в любое время года и в любую погоду.

Он имел и тщательно готовил рыболовные снасти. Рюкзак его был всегда переполнен и очень тяжёл. А на вопрос, зачем он столько носит с собой, Д. И. отвечал, что в походе у озера всё может пригодиться.

Он хорошо знал заволжские озёра: Островное, Долгое, Бобры, Кресты, Широкое, Волшебное, 1-е, 2-е и 3-е Щучье, Ледовое и многие, многие другие – с названиями и без названий.

Нередко рыбалка не приносила удачи, а с ухудшением экологической обстановки рыбы становилось всё меньше. Но не улов был важен. Чего стоит летняя утренняя зорька, когда разгорается пожар солнечного восхода, над водой лёгкая дымка тумана, а Дмитрий Иванович сидит на берегу, вдыхает удивительно свежий запах озерной воды и, как завороженный, следит за поплавком.

По характеру Дмитрий Иванович нетороплив, но на рыбалке он часто азартно перебегал с одного места на другое, пробовал разные насадки, менял крючки, грузилки. А как радовался, когда на крючок попадали окунь или карась!

Помню, рыбачили как-то на Волшебном озере. Стоя на крутом берегу, Дмитрий Иванович, увидев поклёвку, рванул удилище, но зацепил леску за ветку и, пытаясь поймать небольшого окунька, не удержался и покатился в воду. Тут же, в сырую погоду, он разжёг костёр, просушился и продолжал рыбачить.

Он был удивительно деликатным и скромным, всегда внешне спокойным человеком, но как он раздражался, когда видел браконьера!

При длительных переходах обычно говорили о всяких рыбацких приключениях (кстати, у нас было много общих знакомых по университету, но Дмитрий Иванович никогда не занимался пересудами), но вдруг он спрашивал, нет ли в сокращении, например ВОСО, иного смысла, чем служба военных сообщений? Он готовил третье издание Словаря сокращений и не мог отойти от этой работы даже на рыбалке.

Думаю, что его напряженная работа над докторской диссертацией, Словарём, постоянные заботы по руководству кафедрой не могли не сказаться на резком ухудшении состояния здоровья.

До сих пор я переживаю, что навсегда потерял такого замечательного человека и товарища по совместным походам на протяжении 15 лет.